Сергей Шпитонков
В пятилетнем возрасте я любил что-то собирать. В моей тогдашней копилке — синей жестяной коробке, уже хранились сломанный перочинный ножик, увеличительное стекло, маленькие ножницы и несколько монет. Здесь же были подаренные папой значки, выпрошенные у бабушки пуговицы, мамины цветные карандаши и даже одна шариковая ручка в виде деревянного ружья. Еще у меня было много солдатиков. Их я держал в большой коробке из-под обуви, которая лежала под моей кроватью.
Я любил свои игрушки. Они создавали волшебный мир, в котором можно было сразу играть, как только этого захочешь. И не надо ждать, когда тебе разрешат побегать с мальчишками во дворе, посмотреть мультфильм «Ну, погоди» по телевизору, или возвращения папы и мамы с работы. Бабушке, всё время занятой по хозяйству, со мной играть было некогда. Только, глядя на мою синюю коробку, она говорила, что сокровища следует подальше положить, чтобы потом поближе взять.
Наверное, поэтому бабушка прятала от меня старенькие наручные часы на самой высокой полке в комнате, опасаясь, что они могут пополнить мою копилку, а родители хранили что-то ценное в старом шкафу, в большом кошельке.
Иногда в присутствии взрослых мне разрешалось поиграть в этом огромном гардеробе, похожем на сказочную пещеру, где обитают чародеи. Там, в ворохе одежды и пёстрых одеял, пакетах с мотками шерсти и старых скатертей было очень интересно. Но там я чувствовал неприятный запах. Мама объяснила, что так пахнет нафталин. Его держат для того, чтобы маленькие бабочки, которые называются моль, не съели что-нибудь. Я не понимал, как эти крохотные существа могут слопать, например, большое одеяло. И мне казалось, что это могут сделать только огромные чудовища, ползающие в шкафу. Было страшно. Без родителей в шкаф я заглядывать боялся.
А чтобы спрятать свои драгоценности из синей коробки, мне приходилось сооружать крепость из стула, одеяла и подушек. Мой клад охраняло войско зеленых солдатиков во главе с командиром — всадником на коне со сломанной саблей. Врагов, которые хотели отобрать сокровища, изображали другие, серого цвета солдатики. У них не было своего командира. Он расплавился, когда мы с мальчишками решили проверить, сможет ли он остаться целым, если его кинуть в огонь, поместив в металлический цилиндр.
Это было до моего дня рождения. Тогда я мечтал о новом велосипеде. Но, наверное, учитывая моё влечение к собирательству, родители подарили мне альбом для марок с пожеланием стать настоящим коллекционером.
— Кем? — переспросил я, бережно прижимая подарок к груди.
— Мальчиком, который любит что-то собирать, — пояснил папа. — Например, марки.
Про велосипед я не забыл, хотя новый альбом мне очень понравился. По сравнению с синей коробкой он был настоящим сокровищем: кожаный черный переплет, листы плотного картона, на каждой странице полоски кальки с ячейками для марок. Но особенно мне нравились полупрозрачные листы, которые предохраняли марки от повреждений. Тонкие и нежные, они вызывали трепетное отношение и к себе, и к тому, что под ними скрывалось.
Но, к моему огорчению, под ними находилось пока совсем немногое: папа купил несколько марок про космос, с ракетами, портретом первого космонавта Гагарина и двумя собачками – Угольком и Ветерком, тоже слетавшими в космос. Мама внесла свой вклад марками с красной лисицей, голубым песцом, белоснежным горностаем, пятнистым оленем и белым медведем. Бабушка обещала тоже помочь в пополнении альбома и купить несколько марок, но только когда получит пенсию. Марки, по словам бабушки, были дорогими, и она иногда сердито приговаривала:
— Хлеба-то сколько можно купить на эти деньги!
— А сколько можно купить марок на мои деньги? — спрашивал я, показывая бабушке несколько своих монет.
Бабушка улыбалась:
— Пока маловато. Надо еще накопить. А пока вот возьми для альбома, — и бабушка протянула мне красную звезду с надписью «Победа», вырезанную из старой открытки.
Через некоторое время мне стало скучно смотреть на одни и те же марки космических ракет и животных, и я стал понимать, что так настоящим коллекционером мне не стать. Нужно было чем-то еще заполнять такой красивый, но почти пустой альбом. И я вспомнил о подарке бабушки. Где дома лежат старые открытки, я знал. Читать по буквам я уже умел и, вооружившись ножницами, скоро добавил в альбом Деда Мороза и Снегурочку, башни Московского Кремля, Серп и Молот, Большой театр, разводные мосты Ленинграда, памятник Петру Первому и поэту Пушкину.
Бабушка, увидев плоды моих трудов и груду бумажных обрезков, вздохнула:
— Собиратель, однако…
Папа просто улыбнулся:
— Так… Дело пошло… Коллекционер…
Мама одобрительно кивнула головой:
— И хорошо. Это лучше, чем на улице без присмотра бегать…
Когда открытки в доме закончились, я не особенно расстроился. В большой комнате в тумбочке под телевизором лежали журналы, где было много разных снимков. На следующий день, подтянув штанишки, я принялся за издания «Смена» и «Огонек». Работа кипела. Мне нужно было просмотреть и вырезать много картинок. Да еще так, чтобы они подходили по размеру в альбом. Вскоре моя коллекция обогатилась фотографиями аэроплана и башенного крана, морского теплохода и вертолета, милиционера в белом кителе и пожарного в блестящей каске. Но этого всё равно оказалось мало. Альбом всё еще был полупустым.
И тогда я расширил свои поиски. У соседа — приятеля Витьки я увидел журналы «За рулем» и смог добавить в свой альбом снимки машин «Волга», «Жигули», «Зил» и «Белаз». Правда, для этого мне пришлось отдать любимый значок с клоуном. Я еще долго с грустью вспоминал его смешной красный нос и копну рыжих волос. Но чего только не сделаешь ради того, чтобы стать настоящим коллекционером.
Эта страсть захватила меня. Витька рассказал другим мальчишкам о моём интересе, и скоро в нашем дворе то тут, то там стали возникать стихийные обмены. Марок почти ни у кого из приятелей не было, зато дома у них были журналы. И я, открыв заветную синюю коробочку, выменивал значки, перламутровые пуговки и даже некоторых солдатиков на картинки для моей коллекции.
Так моими следующими приобретениями стали вырезки из журнала «Вокруг света» — белый верблюд и голый негритянский мальчик, с большим кокосовым орехом в руках. Из журнала «Работница» я извлек рисунок керамических тарелок с причудливыми узорами. «Спорт» мне подарил фотографию самого сильного человека планеты Василия Алексеева, который мог поднять даже легковую машину. Из «Советского экрана» я добыл какие-то таинственные буддийские ступы на фоне заходящего солнца, а из «Невы» — портрет, который я часто встречал в журналах — маленького лысоватого человека с вытянутой вперед рукой под красным знаменем.
— Это Ленин? – спросил я вечером папу.
Он отложил газету и внимательно посмотрел на меня:
— Да, это он.
— А почему он везде: и на марках, и на значках, и в журналах?
— Ленин создал нашу страну — Советский Союз, — ответил папа.
— Значит, он — самый главный? Как командир у моих солдатиков?
— Да, — кивнул головой папа и вернулся к чтению газеты.
А я сидел рядом и с наслаждением листал свой пухлый альбом. Но в нем всё еще оставалась свободной последняя страница. И мне нужно было чем-то её заполнить. К этому времени я уже исследовал дома всё, что было можно: тумбочку и письменный стол, книжный шкаф и деревянный комод, заглянул в мамино трюмо, кухонный гарнитур и даже папину сумку с инструментами. Добавить в альбом было нечего. Остался лишь старый шкаф, где родители что-то хранили в большом кожаном кошельке.
На следующий день, дождавшись, когда дома никого не было, я с опаской открыл старый гардероб и заглянул внутрь. В нос ударил противный запах нафталина. Минуту я колебался, но жажда коллекционирования взяла верх. Я залез внутрь. Перевернув ворох одежды, я отыскал родительский кошелек и открыл его. Внутри лежали какие-то разноцветные бумажки одинакового размера, на которых был изображен Ленин. Его портреты размещались на нескольких красных, фиолетовых и зеленых листочках. Я удивился тому, что родители тоже собирают Ленина. Но почему-то они его не вырезают. Мне захотелось исправить это. Ножницы у меня всегда были под рукой. Подумав, что в настоящей коллекции лучше иметь разные по цвету картинки, я старательно вырезал по одному изображению каждого цвета и вставил их в альбом. Гордость переполняла меня. Наконец-то альбом оказался заполненным. С чувством выполненного долга я уселся на диван и стал ждать родителей, чтобы рассказать им о своих успехах.
Но вечером папа и мама почему-то не разделили мою радость. Увидев на столе бумажные обрезки, а в альбоме несколько картинок Ленина в профиль, они сначала застыли в немом оцепенении, а потом разразились негодованием:
— Что ты наделал?! — воскликнула громко мама. — Это же деньги! Их нельзя резать!
— Кто тебе разрешил брать кошелек?! – возмутился папа. — Зачем ты это сделал?!
Мои губы задрожали, слезы навернулись на глаза:
— Я… хотел… альбом… — всхлипывая, пробормотал я.
— Эх ты… Коллекционер, — сердито махнул рукой папа.
— Хорошо, что мы зарплату за этот месяц еще не получили, — горько вдохнула мама, собирая бумажные остатки на столе. — Уж лучше бы ты, сынок, на улице бегал…
— Да… — тяжело промямлил папа. – А мы хотели на эти деньги купить тебе велосипед… Придется тебе обойтись без него…
Мир вокруг сразу потемнел. Закрыв лицо руками и рыдая, я бросился в свою комнату, упал на кровать и зарылся лицом в подушку. Размазывая горячие слезы по щекам, я чувствовал себя самым несчастным мальчиком на свете. Мне захотелось превратиться в кого-нибудь маленького и незаметного, хотя бы в одного из солдатиков, и спрятаться под кроватью. Или убежать куда-нибудь далеко-далеко. План побега стал созревать в моей голове, но тут я услышал, как стукнула входная дверь, и послышался голос бабушки.
Родители долго говорили с ней о чем-то вполголоса. Несколько раз хлопнули дверцы шкафа, задвигались стулья, загремела посуда в буфете. Кто-то задернул шторы и включил свет. Скрипнул диван, послышался звук телевизора.
Потом осторожно в комнату вошла бабушка и что-то поставила на стол.
— Как же я недосмотрела?! — еле слышно охала она. — Вот, старая, совсем плоха стала. Ай-яй-яй. Она подошла и нежно погладила меня по голове:
— Ну, ничего, ничего, всё образуется. Ты же не знал, что это были деньги. Так бывает. Вставай, я принесла твою любимую тертую морковку с медом…
Обида еще не прошла, и я не пошевелился.
— Ну ладно, полежи, а я пойду. Морковка у тебя на столе…
Вскоре пришел папа. Он включил свет, медленно прошелся по комнате и присел рядом. Я почувствовал на плече его крепкую руку. Сначала папа молчал, а потом тихо проговорил:
— Понимаешь, сынок, ты нас сегодня сильно расстроил, испортив деньги. Ради них мы с мамой много работаем. Всё, что видишь вокруг тебя, куплено на деньги.
— Я… не знал… что это деньги, — хлюпнув носом, пролепетал мой голос.
— Хм… Дорого нам стоило твоё незнание, — натянуто улыбнулся папа. — Ну ладно. Что сделано, то сделано. Давай лучше поговорим о другом. У меня к тебе есть предложение.
— Какое? — я оторвал голову от мокрой подушки и посмотрел на папу.
— Продолжить собирать…
— А что же мне теперь собирать? — не понял я. — Альбом же уже полный…
— Что? — папа посмотрел на меня. — Ну, например, старые газеты. Или пустые стеклянные банки. А еще можно собирать разные железки…
— Но это же неинтересно, — недовольно фыркнул я.
— Зато полезно. Так сможешь накопить на новый велосипед.
— Велосипед?! — удивленно воскликнул я.
— Да, — папа посмотрел мне прямо в глаза, — ты же мечтал о нем?!
Я радостно закивал головой.
— Всё, что ты будешь собирать, мы постараемся обменять на деньги. Но для этого тебе нужно будет потрудиться. Согласен?
— Да! – воскликнул я, и моя мечта вновь ожила в воображении.
— Вот и хорошо. А это первый взнос в твою копилку, — папа протянул мне большую стопку старых газет.
С этого дня мне пришлось надолго забыть про игры в казаков-разбойников, вышибалы, прятки, догонялки, салки и даже футбол. Теперь мы с папой собирали и сдавали макулатуру и металлолом. По выходным — бутылки из-под молока, лимонада, баночки из-под майонеза и консервов. Я даже уговорил маму помочь мне попробовать разносить письма и телеграммы. Но из этого ничего не получилось. Мама была слишком занятой, а один я не справился. А вот с бабушкой мы увлеклись сбором разных лечебных трав для аптек. Иногда её сушили, часто сдавали сырой. Колючая крапива жалила руки, а зверобой нужно было долго искать. Легче всего было с одуванчиками и подорожником, которых везде было много…
На следующий год я, сияя от радости, катался на новеньком велосипеде, думая о том, как хорошо собирать, казалось бы, не очень интересные вещи.
Но таким счастливым я был недолго. Скоро Витька попросил у меня велик. Ему очень хотелось погонять по нашим горкам. Недалеко от дома он упал в овраг, разорвал штаны и поставил себе огромный синяк на ноге. Досталось и велосипеду.
Когда я подбежал к Витьке, он сидел и плакал, испуганно смотря на согнутый обод колеса и разлетевшиеся в разные стороны спицы.
— Не реви, — сказал я другу. — Мы купим новое.
— Как? — хныкал Витька, — у нас же нет денег…
— А макулатура у тебя дома есть?
Витька замолчал и поднял зареванное лицо. В его глазах мелькнула радостная искорка надежды…