Ольга Клушина
* * *
На Карину смотрели глаза. Голубые и бездонные, они напоминали небо. Девочка отбросила назад тугую косу и опустилась на коленки.
– Маленький… Миленький… Ты потерялся?
Белый и пушистый, как облачко, котёнок жалобно мяукнул. Девочка всплеснула руками:
– Тебе что?! Некуда идти?
Невероятно большие глаза малыша дали простой ответ: некуда. Карина протянула руки:
– Пойдём ко мне. Будешь у меня жить? У нас есть молочко и сметана.
Котёнок подошёл и потёрся о ноги девочки. Она его стала гладить. Громкое мурлыканье выразило полное согласие с этим замечательным предложением. И Карина бережно, как хрустальную вазу, хранимую в память о бабушке, взяла котёнка на руки. Его глаза напоминали озёра. Их глубина дарила надежду и крылья. Девочка воскликнула:
– Я знаю! Ты Бусинка! Можно я буду звать тебя так?
Довольное урчание звучало красноречивее любого ответа. Они двинулись к дому. Мерное покачивание убаюкивало котёнка. Он лежал в уютных руках девочки и думал: «Я – Бусинка, я – Бусинка…»
* * *
Дорога до дома заняла несколько минут. Девочку уже отпускали гулять одну или с подружками, но только недалеко. Карина любила долгие прогулки. Перед ней расстилался целый мир, даримый воображением. Из ничего вырастал домик, Карина украшала его цветами и играла, будто живёт здесь с семьёй. Если было тепло, то лёжа на спине, она смотрела на облака – целые сказки разворачивались на голубом полотне. Все коты в округе хорошо знали девочку. Она часто подкармливала их и вела долгие разговоры. А ещё она любила болтать с бабушками на лавочках и смотреть на прохожих.
Знакомые девочки кривились и говорили:
– Опять ты витаешь в облаках.
Они называли Карину мечтательницей и не хотели играть в её игры. А Карине было совсем неинтересно сидеть на лавочке, обсуждать мальчиков из класса и подсмеиваться над ними или играть в карты. Поэтому, честно сказать, подружек у девочки не было. Это очень расстраивало маму. Когда она видела дочку в очередной раз с соседской бабушкой, то горько вздыхала:
– В кого ж ты такая…
Карина тоже вздыхала, но глаза лучились улыбкой:
– Мама! А ты представляешь?! Бабушка Тоня войну застала. Раненых в госпитале выхаживала, а потом за одного замуж вышла! Только умер он уже. Но у них любовь с первого взгляда была!
Улыбка красила мамины губы, а девочка восклицала:
– Ты такая красивая, когда улыбаешься! А ещё, когда помады нету…
– Почему?
– А просто тогда ты настоящая. А с помадой, с чёрными глазами и причёской – невсамделишная. Будто кукла из магазина.
Мама ласково трепала девочку по голове и отправляла спать. Вести задушевные разговоры было некогда – завтра на работу.
* * *
Родной подъезд встретил девочку исписанными стенами. У Карины вырвался вздох, совсем как у мамы:
– Ничего, Бусинка, – она погладила котёнка по голове. – Как-нибудь мы с тобой нарисуем здесь цветы, и солнце, и небо. Вот только денежки на краски скопим.
Привычный жест открыл дверь. Девочка оглянулась – не идёт ли кто следом, мама всегда пугала незнакомцами. Прошмыгнув в подъезд, Карина заскочила в лифт. Девятый этаж. Всё, как всегда, но и совершенно по-другому. Тот же порядок действий, но как-то по-новому. И всё потому, что она была не одна. С Бусинкой ушли её обычные страхи. Ведь теперь на руках лежал тот, кто нуждался в защите больше, чем она. И Карина чувствовала себя большой и сильной.
Попав в квартиру, девочка тщательно закрыла за собой задвижку. Звон детского голоска выпроводил тишину, ставшую привычной, и наполнил дом тихой радостью:
– Бусинка! Мы пришли!
* * *
Полусонный котёнок заурчал и открыл глаза. Девочка опустила его на пол.
– Подожди, я сейчас помою руки и подогрею молочко.
Она убежала в ванную. Котёнка, брошенного в коридоре, охватил страх. Он опять один?! От неутешительных мыслей не замедлила появиться лужа, а Бусинка начал озираться в поисках укрытия. Угол под диваном поманил темнотой. Котёнок засеменил в спасительную пещеру, где и затаился.
После ванной Карина поспешила на кухню. Последний пакет молока пошёл в дело. И девочка побежала за котёнком в коридор. Здесь она удивлённо оглянулась: стояла тишина, и никого не было. Только свежая лужа темнела на светлом ковре.
– Ой, – девочка зажала ладошкой рот. – Что скажет мама?
Она бросилась в ванную и вернулась с тряпкой. Но это не помогло: пятно не исчезло, лишь немножко поблекло, зато стало шире. Запахло горелым.
– Ой! – девочка бросила тряпку и устремилась на кухню. Молоку стало тесно в кастрюльке, и оно ушло исследовать окрестности. Сильный запах гари резанул нос. Карина выключила конфорку и схватилась за кастрюльку.
– Ой! – раздалось в третий раз. Девочка одёрнула руку. Палец покраснел и начал болеть. На плите шипело молоко. Оно становилось всё темнее и темнее и, наконец, стало чёрным. Девочка достала прихватку, и кастрюля полетела в раковину. А Карина схватилась за голову:
– Что скажет мама…
С тряпкой в руке она отмывала плиту, но тут вспомнила о котёнке:
– Бусинка! Где же Бусинка?
Начались поиски.
– Кис-кис, – неслось по квартире. Карина заглядывала во все углы. Под диваном промелькнуло что-то белое.
– Вот ты где! Ну что же мне с тобой делать? Глупенький! Испугался?
Котёнок осторожно высунул нос и уткнулся в ладони хозяйки.
* * *
Карина взяла его на руки и прижала к себе:
– Теперь я тебя никуда не отпущу.
На кухню они пошли в обнимку.
– Да ну его, молоко! Я тебя лучше сметанкой накормлю.
Выполнить мудрое решение оказалось просто. Девочка положила в блюдце сметану и поставила перед котёнком.
Бусинка пришёл в движение: он нетерпеливо заёрзал, смешно поводил носом… и уткнулся в лакомство. Розовый язычок замелькал быстро-быстро. Девочка только успевала подкладывать. Когда котёнок наелся, он сел на задние лапы и поднял вверх мордочку. Девочка рассмеялась:
– Хочешь ещё?
Котёнок помотал головой.
– Тогда я помою блюдце, – вода в раковине запела нехитрую песенку. Журчание на полу вторило в такт. Под котёнком образовалась лужа. Бусинка не давал хозяйке передыха. Карина устремилась в коридор за тряпкой, под которой образовалось тёмное пятно. Девочка не заметила этого.
Лужа на кухне исчезла без следа. Ковра здесь не было. И девочка отправила тряпку в ванную.
Но квартира выглядела чужой. Безупречный порядок, так любимый мамой, растаял с приходом гостя. Бусинка лежал на спине и безмятежно играл с кисточками подушки, которые свешивались со стула. Лапки забавно махали в воздухе, усы топорщились, и девочка невольно рассмеялась. Но смех не развеял грустные мысли. Мама противилась домашним животным долгие годы и на уговоры дочки о кошечке, собачке или хомячке не поддавалась. Папы у них не было. От этой мысли девочка вздохнула – ей почему-то казалось, что её папа очень любил животных. Хотя она не помнила его. Он погиб в её раннем детстве. Фотография человека с бородой и смеющимися глазами одиноко стояла на кухонном окне. Девочка, когда сидела одна, часто брала её в руки и мечтала о временах, когда они были вместе.
Карина очень походила на папу, и маму это расстраивало. Взрослая женщина считала, что он погиб из-за своих мечтаний, отправившись «неведомо куда, неведомо зачем». Но девочка твёрдо знала, что это неправда. Она чувствовала, что его просто позвали туда, где он нужнее, и он ушёл, веря, что они справятся! Так оно и было – они справлялись!
Но… Карине стало грустно – будь папа жив, дом у них был бы полон всякой живности.
* * *
От грустных дум девочку оторвал котёнок. Бусинке надоело играть с кисточками, и он отправился покорять новые вершины. Целью исследователя стал стол. Скатерть, в которую вонзились коготки непоседы, поползла вниз. За мгновение всё со стола рухнуло, и котёнок оказался погребённым под скатертью. Раздалось жалобное мяуканье.
Девочка в который раз всплеснула руками и устремилась на помощь. Спасение котёнка прошло быстро и гладко. А вот спасти идеальную чистоту и восстановить порядок к приходу матери казалось невозможным. Как только Карина оставляла Бусинку без присмотра, он чего-нибудь вытворял. А убраться с ним на руках девочка не могла. Часы показали половину седьмого. До возвращения мамы, которая всё решит, оставалось всего пятьдесят минут. У Карины навернулись слёзы.
– Что же делать?
Она обвела взором кухню. С подоконника внимательно и участливо смотрели папины глаза. Девочка улыбнулась и прошептала:
– Я поняла, папа, поняла. Спасибо.
Она вскочила и прижала котёнка покрепче. Ключи легли в карман. За спиной хлопнула дверь. Мимо пролетели восьмой и седьмой этажи. Шестой! То, что надо. Вот и искомая дверь. Пальцы дотянулись до звонка.
– Дзинь-дзинь-дзинь, – настойчивый трезвон огласил квартиру. Котёнок с интересом озирался, а улыбка сползла с лица девочки:
– Бусинка! Мы пропали!
Слёзы, которые готовились сорваться с глаз, остановил звук лифта. На этаже проскрежетали двери. Карина бросилась на лестницу, когда раздалось бормотание:
– Где же ключи? Куда они запропастились?
Девочка радостно воскликнула:
– Бабушка Тоня!
Пожилая женщина подняла голову и подслеповато заморгала:
– Милочка, ты?
– Я! Я! Бабушка!
– Мне не ключи искать надо, а очки.
– Давайте помогу!
Задача решилась за мгновение. Баба Тоня водрузила очки на нос и улыбнулась:
– Вот теперь вижу, что ты.
Старания котёнка увенчались успехом – он вырвался из рук. Шлёпнувшись на пол, он жалобно мяукнул. А под ним сразу образовалась лужа.
– Какой миленький! – бабушка Тоня заулыбалась. – Пойдёмте ко мне – я ему молочко дам.
– Нет, бабушка, нет! Ко мне! Мне так нужна помощь!
– Давай вещи положу – я только из магазина, а потом к тебе.
Брызнули слёзы:
– Нет! Нет времени!
Женщина посерьёзнела и двинулась к лифту. А девочка подхватила малыша и, опередив бабушку, нажала кнопку.
* * *
В лифте девочка сбивчиво объяснила, что к чему. Но подробности и не требовались. Про любовь к чистоте и порядку у Вероники Петровны, мамы Карины, знал весь подъезд. Масштабы катастрофы бабушка увидела сама, когда перед нею открылась дверь. Два пятна темнели на ковре: одно от лужи, другое от тряпки. Запах гари бил в нос. Бабушка сбросила туфли:
– Так! Во сколько мама придёт?
– В семь двадцать пять.
Часы показывали шесть пятьдесят. Оставалось чуть больше получаса.
– Быстро! Открывай нараспашку окна! Все!
Команды бабушки зазвучали чётко и ясно. Пока девочка бегала из комнаты в комнату, Антонина Егоровна прошла на кухню. Здесь требовались срочные действия. Начала бабушка Тоня с плиты. Девочка вернулась:
– Сделано! – доложила она.
– Где у вас средство, которым мама ковры чистит?
– Сейчас! Я мигом, – через минуту заветная баночка стояла перед Антониной Егоровной. Всё это время девочка крепко прижимала Бусинку, она боялась оставить его. Ведь он мог натворить что угодно.
Бабушка Тоня принялась за ковёр. Через пять минут он засиял чистотой, и происшествие выдавали только мокрые пятна.
– Бери фен и суши! – команды неслись одна за другой.
Шум фена напугал котёнка. Он вырвался из рук и забился под диван на кухне. Девочка бросилась за ним, но бабушка Тоня махнула рукой:
– Я буду за ним присматривать. Закрою дверь. Он ничего не натворит. Думаю, что он утомился от новых впечатлений и ляжет спать.
Так и произошло. В темноте Бусинку одолела усталость. Он сладко потянулся, вспоминая руки девочки, запах сметаны, шевеление кисточек. Сладкая дрёма окутала малыша и закрыла голубые глаза.
* * *
Летели минуты, неся с собой чистоту и уют. Скатерть легла на стол, пол засиял. Следы обвала пропали без следа. Всё становилось, как прежде. Лишь мамина любимая чашка, которую подарил папа, восстановлению не подлежала. Её останки легли в ведро, а девочка заплакала.
Баба Тоня суетилась, доделывая последнее. Уже выветрился запах, высох ковёр. И лишь тряпка в ванной напоминала о присутствии малыша. Но и она скоро стала чистой и заняла своё любимое место на батарее. Баба Тоня взглянула на часы:
– Семь пятнадцать. У нас есть время заварить чай и подогреть молочко Бусинке. Думаю, что он проснётся голодным.
Карина вытерла слёзы:
– Я поставлю чайник.
А баба Тоня, внимательно глядя на неё, сказала:
– Вещи не хранят для нас людей, это мы храним людей в вещах. Но их можно беречь и в любом другом месте. Самое надёжное – голова.
Девочка всхлипнула:
– Эту чашку маме подарил папа.
– Даже когда чашки не стало, можно помнить о подарке, а лучше о человеке.
– Даааа, – протянула девочка, – я не чувствовала папу в чашке. Но иногда, – она снизила голос до шёпота, – когда я сижу у речки или в парке и вокруг никого, я его чувствую, слышу и разговариваю, – она помолчала. – Но мама говорит, что я всё придумываю.
– Ты знаешь… Я тоже разговариваю… С мужем. Он не может быть со мной, например, как ты, но он всё равно всегда рядом. Как и твой папа, всегда рядом с тобой.
– Всегда рядом… – прошептала девочка.
Засвистел чайник, и Антонина Егоровна поднялась:
– Так. Что ты любишь?
– Компот!
– Нет, я не про то. Давай чай, какой любишь. Я заварю.
Девочка протянула заварку. Бабушка Тоня залила кипятком и достала чашки. Они весело зазвенели – на стол встали целых три. Давненько кухня не видала такого пира. Нарядные чашки с цветочками на боках радостно ожидали чаепития. Карина заулыбалась:
– Бабушка, а они смеются!
– Кто?
– Чашки! Мы их давно не доставали, а ты достала. Вот они и радуются!
– Да? – бабушка в недоумении поправила очки. – Что-то слух у меня с годами испортился. Не слышу!
– Ты слышала, как они звенели?
– Слышала.
– Ну вот! Просто не разобрала, что они говорили!
* * *
Звякнул ключ. Хозяйка и гостья вздрогнули.
– Мама, – прошептала девочка и заглянула под диван – котёнок мирно спал.
– Карина! Я пришла… – молодая женщина осеклась – на коврике перед дверью рядом с туфельками дочки боязливо теснились стоптанные ботинки большого размера. Под ярким светом ламп они стеснялись, а при виде блестящих туфель на каблуке съёжились.
– У тебя гости? – вопрос повис в тишине. За эти секунды рой мыслей, подобно пчёлам в растревоженном улье, загудел в голове Вероники. Девочка, наконец, выбежала навстречу. Она теребила косу:
– Да, мама.
Следом показалась Антонина Егоровна. Она задумчиво рассматривала дыру в колготках – они явно не собирались сегодня в гости.
– Что-то случилось? – с неподдельным испугом женщина осматривала дочку.
Девочка молчала, и бабушка Тоня начала разговор:
– Здравствуйте, Вероника Петровна. Вы помните меня?
– Да-да, Антонина Егоровна, – растерянно произнесла женщина.
Туфли на высоком каблуке остались на полу. Они лежали и с грустью смотрели на полку, на которой всегда с гордостью выпячивали свои лакированные носы. Сумку мама бросила рядом с туфлями, и та стала удивлённо озираться по сторонам. Вероника переводила взгляд с соседки на дочку. Царило молчание. Каждая думала о своём. Девочка переживала за судьбу котика, грызя ногти. Бабушка засмущалась: потёртая кофта, юбка с заплаткой, сиротливая дыра, старческий запах, который она не чувствовала, но наверняка принесла – всё это так бросалось в глаза на фоне молодой и красивой женщины в приталенном пиджаке, юбке до колен с идеальным макияжем и красивой укладкой.
Первой с духом собралась девочка:
– Мама, мой руки и переодевайся. Мы тебе всё расскажем!
* * *
Антонина Егоровна и Карина сидели за столом. Бабушка забилась в уголок. Она размышляла, о чём сказать Веронике, старательно пряча дырку в колготках под стулом. Раздумья прервал приход женщины. Её было не узнать: простое ситцевое платье свободно струилось вдоль тела, доставая до щиколоток, распущенные волосы обрамляли лицо, с которого хозяйка смыла всю косметику. Только ярко-красные ногти выдавали прошлое. Вероника улыбнулась:
– Карина так не любит, когда я накрашена. И это платье… Она заставила меня купить.
Домашний образ при гостях смущал Веронику, и она оправдывалась.
А Антонина Егоровна вздохнула с облегчением:
– Я тоже в гости не собиралась. У меня в носке дырка, и я её старательно прячу.
Все засмеялись. Напряжение спало. А Бусинка от громкого смеха открыл глаза – в животе урчало. Носик стал принюхиваться в поисках съестного. Котёнок встал на ноги и потянулся.
Мордочка с выражением «хочу есть!» высунулась из-под дивана. Раздалось жалобное мяуканье.
Все взоры обратились туда. Белый котёнок с голубыми глазами смотрел на Карину с надеждой. Брови мамы изогнулись. Они стали похожи на двух кошек, шипящих друг на друга:
– У нас КООООТ?!!
* * *
Голос мамы прозвучал пискляво и резанул уши.
– Мама, это всего лишь котёнок!
– У нас?! КОТЁНОК?! Ты притащила?! – молодая женщина вскочила. В глазах пылал гнев.
Девочка с Антониной Егоровной отпрянули. Все слова растерялись от такого напора. Под котёнком образовалась лужа. Бабушка Тоня спохватилась.
– Он голодный.
Она поставила блюдечко с молочком на пол:
– Пей, родимый. А я сейчас уберу.
Вероника в ужасе смотрела – в её квартире хозяйничали, а её даже не спрашивали. Рот открывался беззвучно, а потом из глаз брызнули слёзы:
– Меня… меня… никто… не… спросил… – слова звучали обрывисто. – Я и так устаю, как лошадь. А тут лужи ещё вытирать…
– Мама, я буду вытирать. Я!
– Знаю, как будешь! А о бардаке подумала?!
Котёнок доел молочко и полез на диван. Что-то на столе неудержимо влекло его. А путь туда пролегал через скатерть. Она стремительно поехала вниз. Мама поймала её в последнее мгновение:
– Вот видишь! Да у него, наверное, блохи. Откопала неизвестно где!
– Мама…
На кухню вернулась Антонина Егоровна:
– Простите. Я вам совершенно чужая, но у меня имеется ряд соображений по поводу сложившейся ситуации.
Только тут Вероника Петровна и Карина вспомнили, что не одни. Лица отразили смущение. Воцарилось молчание.
Бабушка Тоня продолжила:
– Кариночка, будь добра забери котёнка к себе. Мне бы хотелось поговорить с твоей мамой наедине.
Девочка послушно взяла Бусинку.
– Ковёр убери, – вдогонку закричала мать. – И тряпку возьми.
* * *
В комнате Карина опустила Бусинку на пол. Невдалеке синел клубок. Корзинку, рядом с которой он лежал, яркими пятнами расцвечивали его братья: зелёный, жёлтый, красный, оранжевый. Казалось, девочка собрала в корзинку радугу. Начатое вязание небрежно свешивалось с края. Девочка училась вязать. Шарф для любимой куклы Таи с трудом петелька за петелькой появлялся из клубочков.
Синий мячик сразу привлёк внимание котёнка и мигом попал в цепкие лапки. Охота началась. Бусинка прятался, а потом выпрыгивал из-за угла, чтобы наброситься на клубок. Всё это сопровождало громкое фырканье. Петелька за петелькой распускался начатый шарфик, но Карина хохотала. Охота закончилась жалобным мяуканьем. Котёнок запутался в нитках. Синий наряд, так подходящий к его глазам, украсил четыре лапки, хвостик и мордочку. Девочка поспешила на помощь. Как только Карина распутала Бусинку, под ним образовалась лужа. Но уже наученная горьким опытом девочка быстро её вытерла и прополоскала тряпку в ванной.
Когда она вернулась, котёнка нигде не было. Она заглянула под кровать и во все углы. Неужели выскочил из комнаты?!
Карина остановилась в раздумьях. Тихое сопение вплелось в тишину, и сердце девочки замерло от мысли: «У меня котёнок! Котёнок!» Это была её давняя мечта, которую она вынашивала ночами и выпрашивала у мамы вот уже несколько лет.
Девочка внимательно осмотрелась. Звук доносился из корзинки. В ней не было белого клубка! Так это же Бусинка! Котёнок уютно устроился среди вязания и безмятежно спал.
Карина села на пол, и, обхватив колени руками, во все глаза уставилась на Бусинку.
* * *
Бабушка Тоня налила чаю себе и Веронике Петровне.
– Кариночка так радовалась, что можно поставить три нарядные чашки. Вы редко принимаете гостей?
Вероника вытерла глаза. С уходом котёнка и девочки она успокоилась – скандалить стало не с кем, а чужой человек на кухне был в диковинку. Она вернула на лицо маску успешной женщины, которая справлялась со всем сама.
– Да. Мы живём вдвоём. Папа Карины умер. Думаю, вы знаете…
Бабушка кивнула.
– Да и бабушек с дедушками у нас нет. Я много работаю. Сил не остаётся: ни на гостей, ни на живность.
– Да, я как раз и хотела поговорить о Бусинке. Карина, наверное, давно просит котёнка?
– Давно, – вздохнула мама.
– Ей будет очень грустно, если придётся его выбросить на улицу.
– Но я целый день на работе, она – в школе. За кошками полно уборки, появляется запах и вообще… Не могу же я идти на поводу у ребёнка. Любое животное – это нагрузка! На меня!
– Да-да, – закивала Антонина Егоровна. – Я тоже об этом подумала. Бусинке будет скучно одному. Поэтому у меня возникло предложение.
Бабушка отпила чаю, и Вероника Петровна тоже взяла чашку: цветочки перед глазами вызвали воспоминание, которое она стремилась забыть. Прошло уже пятнадцать лет. Этот сервиз они купили с мужем сразу после свадьбы. Мечты… Мечтам о полном доме гостей и веселья не суждено было сбыться. Пить расхотелось. Она подняла взгляд:
– Да?
Антонина Егоровна продолжила:
– Я хочу взять котёнка себе, а Карине предлагаю приходить в любое время, – она засмущалась. – И вы тоже приходите. Я живу одна и буду рада компании.
Женщина опешила:
– Но мы вас не знаем!
– Так познакомимся! Девочка могла бы приходить ко мне после школы и с котёнком делать уроки, а вы бы заскакивали после работы.
– Вы знаете, это настолько неожиданно… И котёнок, и вы… Ведь мы почти не знакомы!
– Карина хорошо меня знает. Мы часто сидим на лавочке после школы и болтаем. Она знает, что я осталась одна.
– Я вас поняла, – оборвала её Вероника и резко встала. Стул упал на пол. – Можно нам остаться вдвоём, чтобы всё обсудить?
– Конечно. Простите, что всё так вышло, – бабушка Тоня поднялась.
– До свидания, Кариночка, – она крикнула из коридора, а Веронике шепнула:
– Ложусь я поздно. Вы можете принести котёнка в любой момент.
* * *
Когда за бабушкой закрылась дверь, Карина встала перед матерью:
– Мама, я знаю, всё знаю, – глаза были полны слёз. – Но он ждал меня. Понимаешь?! И ему некуда идти…
Злость Вероники улетучилась. В глазах девочки горела надежда. И женщина осознала свою власть над дочкой… В её силах разбить сердце, но и поднять с колен, она может подарить счастье, а может ввергнуть в пучину горя. Но… А она?! Как же сберечь себя и сохранить дочь?! Как найти компромисс, чтобы всем было хорошо?!
Что такое кот в доме, она представляла очень хорошо и была не готова – внутри должно быть слишком много, чтобы заботиться о ком-то ещё, а у неё звенела пустота. Ей не хватало сил даже на себя и дочку:
– Дорогая, – Вероника протянула руки, и дочка бросилась к ней в объятия. – Я тебя очень люблю и знаю о твоей мечте. Но мы остались одни. Это неправильно и очень тяжело… Я просто не смогу…
– Мама! Ты понимаешь, он не обуза, а наоборот – радость. Он нам подарит то, чего у нас нет, и скрасит наш дом, наполнит его шумом и счастливым обожанием.
– А ещё беспорядком и запахом, – усмехнулась мама. – У нас всё будет перевёрнуто и поцарапано.
– Но зато, когда мы будем приходить, он будет ждать нас!
– Дорогая, пойми, ты целый день в школе, а я – на работе. Ему нужны внимание и забота постоянно. Представляешь, пока нас здесь не будет, сколько появится луж?
Девочка задумалась. Открытая и доверчивая по натуре, упрямство отсутствовало в ней. Важнее всего для Карины была истина:
– Ты права, я об этом не подумала. Но что же нам делать? Мы же не можем его выбросить на улицу?!
– Тут права ты, – улыбнулась мама. – Антонина Егоровна – очень хорошая женщина, она готова помочь.
– Правда?! Она будет сидеть с котёнком в наше отсутствие?
– Нет, ей несподручно целый день проводить вне дома. Она предложила взять котёнка себе.
– Как? – глаза девочки широко распахнулись. – А как же я?
– Ты сможешь приходить после школы и проводить с ним столько времени, сколько захочешь. А когда он подрастёт, научится ходить в туалет, будешь брать иногда к нам в гости.
– Правда?! Можно?!
– Конечно!
– А пусть он сегодня переночует у меня? А перед школой я отнесу его бабушке Тоне.
Синие глаза дочери затягивали в глубину. Мама не раз задумывалась, сколько всего у неё, должно быть, творится внутри: вихри переживаний, бури эмоций. Трудно им одним… Почему же так всё сложилось?
– А ты похожа на Бусинку. Не только цвет глаз у вас одинаков. Что-то ещё вас объединяет.
– Что?
– Не знаю.
– А я думаю, вера!
– Во что?
– В людей!
– Наверное, – мама крепко обняла дочку и поцеловала. – Можно! Пусть сегодня ночует у нас.
Что-то внутри у Вероники оттаяло. И это стало огромным шагом вперёд сердца, закрытого после смерти мужа.
* * *
В животе урчало так сильно, что котёнок открыл глаза. Вокруг было темно. Но это не стало помехой – коты, в том числе и Бусинка, прекрасно видят в темноте. Котёнок встал на ноги и выскочил из корзинки. Аппетитный запах защекотал розовый носик. В блюдечке на полу белело молоко. Заботливая хозяйка приготовила ужин малышу перед тем, как лечь спать.
Белое лакомство Бусинке очень нравилось. Ночную трапезу сопроводило довольное урчание. Блюдечко опустело моментом. Полный сил и желания всё разведать в новом месте, Бусинка отошёл от тарелки.
Рядом с корзинкой лежали два клубка: зелёный и красный. Карина выложила их, чтобы котёнку стало просторнее. Бусинка жаждал победы над этими коварными созданиями. Охота началась. Котёнок подкрадывался и прыгал. Малейшее желание мягких шариков опутать его вызывало отступление. Наконец враг пал. Запутанные клубки стали совершенно неинтересны Бусинке.
И его внимание привлёк стол, над которым из-за приоткрытой форточки колыхалась занавеска, и брелок с мышкой качался на лампе. Охота продолжилась!
Запрыгнуть на стол с пола у котёнка не получилось. Летели мгновения раздумий. Взгляд голубых глаз неотрывно следил за серой мышью. На полу образовалась лужа, а котёнок принял решение.
Не с первого раза вершина покорилась, не одна зацепка осталась на тюле, пока Бусинка с довольной мордочкой не добрался до цели. Тут серому созданию не поздоровилось. Он её тягал и мотал зубами, пока она не отвалилась. Раздалось восторженное мяуканье. К врагу, который лежал и не двигался, интерес пропал. Бусинка принялся за карандаши с ручками. Они падали на пол по очереди. Лишь когда до Бусинки доносился глухой стук, он приступал к следующему. Когда ручки с карандашами кончились, настал черёд тетрадей. Полетели в стороны клочки. Останки листов быстро присоединились к ручкам на полу. На столе не осталось ничего интересного. Лишь появилась очередная лужа. И герой спрыгнул на стул. Требовалась передышка. Что же дальше? Чем ещё помочь так приглянувшейся ему девочке?
В свете ночника на полке поблёскивали фарфоровые статуэтки. Карина с одобрения мамы коллекционировала жеманных барышней. Она бы не сказала, что дорожила ими, но маму очень радовало очередное пополнение коллекции, поэтому девочка время от времени ставила на полку новый экземпляр. Идею Карины о коллекции кошечек и собачек мама пресекла на корню.
Бусинка почуял холод и… со стула запрыгнул на полку. Враги… Опять враги… Они угрожали его милой хозяйке! Лицемерные и бездушные… Котёнок, в глазах которого сверкал самый настоящий лев, повергал статуэтки одну за другой. Вниз! Всё вниз! Они летели на пол, в то время как Карина безмятежно спала. Одна дама оказалась повержена полностью. Тонкие руки, ноги и шея не выдержали падения. Первая ночь в доме котёнка стала последней для барышни, которую больше всего любила Вероника Петровна и ненавидела Карина.
Начало светать. Бусинка оглянулся. В глазах мелькнуло удовлетворение и гордость – он славно потрудился на благо хозяйки. С осознанием собственных подвигов котёнок, оставив очередную лужу прямо под барышнями, забрался в корзинку. Его окутал крепкий сон. Дом вздохнул спокойно. В тишине ему хорошо думалось. Он размышлял о странных событиях ушедшего дня.
* * *
Неотвратимое пиканье будильника вырвало Веронику из беспокойного сна. Сновидения оставили неприятное чувство тяжести. А воспоминания о том, что снилось, стёрлись с открытием глаз. Нахлынули и заполонили голову мысли о вчерашних событиях.
Вероника жалела, что дала слабину. За целую ночь кот мог натворить что угодно. Набросив халат, женщина выбежала из комнаты. Началась утренняя суета. Время было расписано до минуты. Нового жильца учли в расписании – Вероника встала на десять минут раньше.
Первым делом она отправилась будить дочь, которой тоже требовалось время, чтобы привести себя в порядок и убрать за котёнком.
«Наверняка, там полно луж. Хорошо хоть ковёр убрали», – подумала мама.
Она открыла к дочке дверь, предусмотрительно закрытую с вечера, и замерла. В комнате царил хаос…
Крик ярости лучше всякого будильника разбудил дочь.
– Мама… – Карина в испуге села на кровати. – Что случилось?
– ООООО-Н! Чтобы ноги его не было в моём доме! Слышишь?! – Вероника хлопнула дверью.
У девочки закапали слёзы – ей так хорошо спалось, а тут, тут… Она посмотрела на мирно посапывающего котёнка:
– И что он сделал? Спит себе со вчерашнего вечера…
И тут Карина увидела… вокруг творилось невообразимое! Она вскрикнула и соскочила с кровати.
Лужи стали привычным делом и исчезли за пять минут. Клубки полетели в ведро – насквозь мокрые они пахли явно не водичкой. Также к ним присоединились, к великому удовольствию Карины, остатки тонконогой барышни и мышь, лежавшая в луже на полу. Карина не любила ни ту, ни другую. Но выбросить не могла – они нравились маме. Котейка чудо как помог девочке.
– Но мама вряд ли это поймёт, – вздохнула Карина, глядя на Бусинку.
Ручки и карандаши были собраны быстро, а вот тетрадь по ненавистной истории восстановлению не подлежала.
– Откуда ж ты знал, что я так её не люблю?! – бормотала девочка, собирая в ведро клочки. – Опять сегодня двойку получу.
Улыбка озарила лицо:
– Хотя бы заслуженно.
В конце уборки Карина собрала статуэтки и кучей свалила на полку:
– Потом разберу, – взгляд девочки заскользил по комнате – всё выглядело почти как прежде.
– А вот тюль придётся менять, – вздохнула Карина. – Быстрее одеться, умыться. И к бабе Тоне.
Котёнок услышал ласковый шёпот, но глаз не открыл. А девочка грустно думала, что после ночных событий уламывать маму принести к ним котёнка после школы бесполезно.
– Я к бабе Тоне, – крикнула Карина из коридора.
– У тебя десять минут, и выбегаем, – ответила мама, с облегчением вздохнув. Ожидаемых слёз и истерики не последовало.
* * *
Карина бегом спустилась на шестой этаж. Настойчивые трели звонка в столь ранний час разнеслись по квартире и разбудили бабушку Тоню. Недавнее происшествие ещё не всплыло в памяти. Она быстро встала и распахнула дверь:
– Карина, дорогая! Что случилось?
– Доброе утро, бабушка Тоня. Простите, но я не могу оставить его у себя, – девочка протянула корзинку, из которой высовывалась любопытная мордочка.
– Бусинка! – улыбнулась бабушка. – А почему ты вчера его не принесла?
– Я думала, что мама разрешит оставить. Но он такого натворил ночью, – круглые глаза девочки выдавали масштабы катастрофы.
– Он завтракал?
– Что вы! Пока я всё убирала, времени не осталось.
Бабушка взяла корзинку:
– Ну, всё-всё. Беги, милая. Ждём тебя после школы.
Дверь закрылась, и Антонина Егоровна осталась наедине с новым жильцом.
Волнение охватило её – она не хотела в доме живности. Здоровье уже было не то, а хлопот котёнок мог прибавить изрядно. Только глядя на зарождающийся скандал и угрозу улицы для голубоглазого чуда, она предложила то, что предложила… Весь вечер она промучилась, в страхе ожидая нового соседа, но в двенадцать часов наконец уснула со вздохом облегчения. И вот, пожалуйста, весёлое начало дня.
– Ну, здравствуй, милый, – сказала Антонина Егоровна и поставила корзинку на пол.
Бусинка мигом выпрыгнул. На ковре образовалась лужа.
– Ах, – всплеснула руками хозяйка. – Я ж совсем забыла.
Она бросилась за тряпкой, а котёнок отправился на поиски съестного.
Убрав лужу и ковёр в придачу, Антонина Егоровна поспешила накормить питомца.
Тёплое молочко наполнило до краёв блюдце.
– Кис-кис, – послышалось в квартире.
Котёнок пулей влетел в кухню. В других местах его поиски не увенчались успехом. Раздалось аппетитное чавканье, и Антонина Егоровна поняла, что тоже голодна.
Она присоединилась к трапезе нового жильца, сделав себе бутерброд и налив молока.
– Ну что, мой милый? – Бусинка поднял на бабушку бездонные синие глаза. Она поманила его к себе, чтобы погладить. Зазвучала мелодия радости – песней лилось по кухне урчание котёнка. Это успокоило Антонину Егоровну:
– Ну-ну, милый, не такой уж ты страшный! К тому же у меня не так парадно, как у Куличёвых.
Котёнок нежился в добрых и тёплых руках. Сон незаметно подкрался и сморил Бусинку. Бабушка переложила питомца в корзинку:
– Мне пора похлопотать маленько. А потом в магазин – нужно купить тебе всё необходимое.
* * *
Карина сидела за партой. Урок тянулся, как манная каша, которую она ненавидела. Клавдия Ивановна уже несколько раз сделала замечание и всё настойчивее поглядывала в её сторону.
Учительницу иссушили время и собственная злоба. Пожилая женщина была маленькой, худенькой, а злые глаза зорко смотрели из-под очков, говоря: «Каждый мой предмет будет знать назубок». Она ненавидела детей, которые, по её словам, высосали из неё все соки. На уроках истории школьники боялись шевельнуться. За подозрением о невнимании следовал вызов к доске, где на глазах всего класса учительница старалась уничтожить провинившегося.
Но Карина не замечала грозную учительницу. Мысли о Бусинке не давали вникнуть в события, разворачивающиеся в Древнем Китае.
Рука сама начала рисовать. Первыми в тетради появились глаза – большие и синие, точь-в-точь как у котёнка. За ними – нос, усы, мордочка, забавные ушки.
Процесс девочку увлёк, от натуги она даже высунула язык. За спиной выросла Клавдия Ивановна – она хотела убедиться, что такое старание вызвано уроком. Но…
– Куличёва! – раскаты приближающейся грозы пронеслись по классу. Все ученики склонились ближе к партам, а Карина встала.
Девочка и так плохо успевала по нелюбимому предмету – никак у неё в голове не укладывалась череда событий, ни о чём не говорящие даты. Факты становления и развития государств навевали скуку.
– Всё было не так, я уверена. Ну не могло быть так, как написано. Слишком тоскливо, слишком, – часто бормотала она, зубря очередную страницу. Буквы не оживали.
Обычно, когда девочка читала, перед её глазами разворачивалось действо: жили, любили, страдали люди – каждая мельчайшая деталь приобретала форму, цвет, запах. И… она могла пересказать текст почти слово в слово. Но история давалась с трудом – ничего из написанного не жило. Совсем. Из-за этого её пересказ напоминал дряхлую клячу. Часы пролетали в добросовестном корпении над учебником, но… всё пропадало впустую – безжизненные строки не оставались в голове, а вытеснялись тем, что было наполнено дыханием жизни.
Мама часто ругала её, не веря, что она учит. Зная способности дочки, Вероника думала, что Карина просто отлынивает от нелюбимого предмета. В жизнь букв ни Вероника Петровна, ни Клавдия Ивановна не верили.
Из школы Карина выбежала красная, из глаз капали слёзы. В дневнике выпячивали животы две жирные двойки. Три пятёрки поблекли от такого соседства и стушевались.
* * *
Антонина Егоровна пребывала в хорошем настроении. Страх перед питомцем рассеялся. Оказалось, что котёнок в доме – это даже приятно. Бабушка легко переделала все дела и ушла в магазин в отдел зоотоваров. Здесь оказалось много интересного: и когтеточки, и игрушки, и миски для еды… Продавец консультировал бабушку Тоню по всем вопросам. Но, будучи здравой женщиной, живущей на пенсию, она ограничилась минимумом. От наполнителя для туалета она резонно отказалась:
– Заменю газетой.
Также продавцу не удалось всучить когтеточку:
– Мне и диван не жалко!
А на миски она только фыркнула:
– Что, у меня тарелок что ли нет!
Когда Антонина Егоровна вышла из магазина, в её сумке лежала заводная мышка, увесистый пакет корма для котят, лоток, с которого она собралась начать приучение Бусинки к туалету, и ошейник от блох.
– Пусть все видят, что он – домашний, – счастливо думала Антонина Егоровна.
На пороге бабушку встретил мирно спящий котёнок. Он сам залез в корзинку, которая так и стояла возле двери.
Женщина улыбнулась:
– Спи, милый, спи! Не зря говорят: «У страха глаза велики». И чего это я боялась домашних животных заводить?!
Тихо напевая под нос, Антонина Егоровна прошла на кухню. Сумка с продуктами выпала из рук. Из неё выкатилась пара яблок, мячик для Бусинки, а пакет с молоком лопнул. Белые ручейки потекли по линолеуму. Бабушка Тоня бессильно опустилась на стул.
Шум разбудил котёнка, и он прибежал на кухню. Любимое лакомство, да ещё и в таком количестве, вызвало шумную радость и чавканье. А бабушка Тоня беспомощно переводила взгляд. Скатерть валялась на полу. Сахар смешался с солью и осколками чашки и блюдца. Две любимые фиалки покоились радом со скатертью. Сверху их укрыли останки горшков. В земле красноречиво светилась лужа. Земляные следы шли от лужи на тумбу возле плиты, где масштабы катастрофы приобретали такой размах, что слёзы покатились по щекам пожилой женщины. Любимая ваза валялась на боку, в котором зияла дыра. От букета сухих цветов, на которые любила любоваться вечерами Антонина Егоровна, остались клочья. Кастрюля с остатками супа была перевёрнута, и содержимое размазано по столу и плите. Вязаная обезьянка, висевшая над плитой, – подарок подруги – была повержена. Она приобрела потрепанный вид, лишившись глаза, ноги и хвоста.
Два часа времени у котёнка не пропали даром. Он привёл кухню в надлежащий вид и с чувством выполненного долга с удовольствием поглощал любимое лакомство. То, что его приходилось есть прямо с полу, ничуть не смущало героя. Такой хорошей хозяйке можно простить всё. А Антонина Егоровна сидела без движения. Котёнок наелся и запрыгнул к ней на колени. Она его гладила и гладила, а он тихо урчал. Бабушка вздохнула:
– Иди, милый, иди. А я уберусь маленько.
* * *
Карина летела к дому. События, произошедшие в школе, утонули в глазах Бусинки, которые манили и звали девочку к себе. Нетерпеливый звонок поднял бабушку с дивана, где она отдыхала вместе с котёнком.
– Бабушка Тоня! – радостно воскликнула девочка. – Как он? Всё в порядке?
Антонина Егоровна улыбнулась – внуков у неё не было, а Каринина непосредственность и теплота грели сердце:
– Не без потерь, конечно.
– Что? Что случилось?
– Да, ладно, милая, по сравнению с живым комочком на груди, это такие мелочи. Проходи.
Карина сбросила туфли и побежала мыть руки. А женщина прокричала вслед:
– Потом на кухню! Обедать!
В один день жизнь Антонины Егоровны переменилась. Из одинокой и тихой квартира превратилась в шумную и непредсказуемую. Теперь здесь хозяйничал котёнок с голубыми глазами, а частой гостьей стала девочка с глазами, подобными небу. Они с котёнком были похожи, но и кардинально отличались. Шумный, смелый, идущий до конца Бусинка подавал пример жизни без страха. Тихая, скромная, боящаяся кого-то обидеть, утомить или расстроить девочка впитывала уроки друга по капле. А бабушка от детского смеха и урчания пушистого облачка расцветала. Соседи заметили, что она помолодела. И вправду, ей теперь некогда стало засиживаться у телевизора. День проходил в движении. А тоска, разъедающая сердце, ушла, хлопнув дверью. И в нём поселилась любовь, которая мягкой заботой окутала девочку и прощала все выходки часто несносного питомца.
Очередную потерю Антонина Егоровна сопровождала тихой улыбкой.
– Это лишь вещи, – часто повторяла она Карине. – А вы с Бусинкой вдохнули в меня жизнь, которую я и не чаяла почувствовать боле.
Карина делала уроки, а бабушка готовила. У них получалось быстро. Потом девочка часами играла с котёнком, а Антонина Егоровна вязала и поглядывала на дружную компанию. Вечер подкрадывался незаметно. За Кариной приходила мама. На все предложения поужинать Вероника Петровна отвечала холодным отказом, лишь оставляя что-нибудь вкусненькое в знак благодарности.
Так прошла неделя. Наступили выходные. Время, когда у Вероники оставались силы на воспитание дочери.
* * *
Утром в субботу Карина вскочила с надеждой целый день провести с Бусинкой. Она обняла маму:
– Доброе утро, мамочка.
– Доброе… Ты что это такая довольная?
– Я?! – девочка пожала плечами. – Сейчас позавтракаю, и можно будет бежать к Бусинке. Бабушка Тоня приглашала с самого утра.
Нехорошее чувство огнём полыхнуло в груди Вероники. Они же всегда проводили с дочкой выходные вместе: готовили, смотрели фильмы, делились впечатлениями о школе и работе, делали уроки… А сейчас… Сейчас… Мысль об одиночестве больно кольнула в самое сердце, восковая улыбка окрасила губы. Ледяной ветер неизбежного вызвал у Карины мурашки.
– Дорогая, а уроки? Давай ты сначала мне расскажешь о школе. Я посмотрю дневник. Ты всё сделаешь и пойдёшь.
Глаза Карины потухли:
– Хорошо, мама, – она поджала губы, чтобы не заплакать. Двойки всплыли в памяти. Понимание, что придётся учить историю, смело радужные мечты о выходных с Бусинкой.
Карина принесла дневник:
– Мама, я совершенно забыла сказать тебе, что получила две двойки по истории… – истинная правда звучала как наглая ложь, и Карина понимала это. В мире взрослых было невозможно забыть об оценках. Но в её мир, полный радости, улыбок, котиков, щенят, добрых глаз бабушек, шума деревьев, разговора ветра, жирные отметки, выведенные красным, не вписались и были выброшены за ненадобностью. Но теперь они гордо выплыли вперёд и закрыли собой всё остальное.
Карина потупила взор, а щёки неотвратимо краснели. «Как же я могла забыть!» – думала девочка, а мама, глядя на дочь, ясно видела, что та врёт – все признаки налицо.
– Карина! Ты врешь?!
– Нет, мамочка! – из глаз девочки закапали слёзы.
И потянулась нотация – длинная, как урок истории. За окном светило солнце, пели птицы, Бусинка звал девочку, бабушка Тоня недоумевала, почему гостья не идёт, а Карина сидела напротив матери и виновато кивала головой. Она старалась говорить как можно меньше – любое слово истолковывалось против.
«Но почему? Почему, когда это у меня в голове, всё так просто и ясно, а когда я пытаюсь объяснить… то получается так путано, что никто не верит. Слова… Как мне их не хватает… чтобы передать свои чувства. Как объяснить про Бусинку? Я слышу, он зовёт меня – он соскучился и ждёт».
– Карина! – строгий голос вырвал её из череды мыслей. – Ты меня не слушаешь!
– Слушаю, мамочка.
– Ну-ка повтори, что я сказала!..
* * *
Бабушка Тоня ждала Карину с раннего утра. Они вчера договорились, что девочка придёт, как только позавтракает.
Антонина Егоровна с пяти утра пекла пирожки в расчёте угостить гостью горяченьким. Пробило двенадцать. Пироги давно остыли. Котёнок в ожидании слонялся из угла в угол. А девочки всё не было.
«Что-то случилось, – подумала Антонина Егоровна. – Может, заболела?»
Гору пирожков на подносе укрыло полотенце. Бусинка запрыгнул в корзинку, где его ждал мячик.
Антонина Егоровна с подносом и корзинкой решительно вышла из квартиры.
Звонок в дверь прервал мучения Вероники и Карины в тот момент, когда они пытались осилить вторую главу, заданную на дом. Мама удивилась:
– Кто это может быть?
А в глазах девочки загорелись искорки радости. Она уже знала! Точно знала! За дверью ждал Бусинка. Он пришёл к ней!
Вероника открыла дверь. На пороге стояла соседка.
– Антонина Егоровна… – промямлила женщина. – Сейчас не очень удобно – мы заняты.
– Здравствуйте! – с лучезарной улыбкой ответила бабушка. – Я буквально на пару минут, – она шагнула через порог. Вероника невольно попятилась.
– Понимаете, я так и подумала, что вы заняты. Но я напекла пирожков и ждала вас. Карина передавала мои приглашения?
Вероника кивнула:
– У меня не было ни сил, ни времени.
В дверях комнаты замаячила девочка. Бабушка сразу приметила распухшее лицо, красные глаза.
– Мне одной столько пирожков никак не съесть. А выбрасывать жалко. Только с огонька. Свои. Очень вкусные.
Запах домашней выпечки наполнил коридор нежностью и теплом. Сердце Вероники дрогнуло от нахлынувших воспоминаний детства. Её бабушка к каждому приезду единственной внучки пекла много-много пирожков. Молодая женщина несколько раз моргнула, прогоняя подступившие слёзы. А Бусинка выпрыгнул из корзинки. Он стремился к одной даме, у которой голова осталась на месте. Холодный взгляд барышни требовал отправить её как можно скорее на помойку. Крадучись, он устремился в нужную комнату. В дверях его подхватила девочка и закружила от радости.
* * *
Вероника Петровна пригласила соседку к столу. Вежливость требовала напоить гостью чаем и поблагодарить.
– Карина, сделаем перерыв. Антонина Егоровна испекла пирожки. Вот и пообедаем. А потом за занятия.
– Мама, можно я с Бусинкой поиграю?
– Хорошо. Пока я на стол накрываю.
Вероника и Антонина Егоровна скрылись на кухне. Весело зашипел чайник, а чашки зазвенели нехитрые песенки. Антонина Егоровна мягко спросила:
– Что, уроков много задали?
Вероника хмыкнула:
– Представляете, две двойки получила. По истории! Скоро конец года. Совсем распустилась. Одни коты в голове.
– А что, ей трудно даётся история? Бывает, человек склонен к точным наукам и такие предметы, которые называют гуманитарными, никак не поддаются.
– Да что вы! – Веронике было приятно разделить свою ношу – поделиться страхами и сомнениями. – Память у неё прекрасная. Иногда книжку прочтёт и слово в слово цитирует. А тут! – она махнула рукой, – упрямство одно. Мне кажется, она просто назло делает.
Антонина Егоровна поправила очки:
– Позвольте мне позаниматься с ней. Вы, наверное, не знаете, да и Карине, насколько помню, не говорила, но я учитель истории. Почти сорок лет в школе проработала. И люблю этот предмет всей душой.
Вероника опешила:
– Правда?!
* * *
Бабушка Тоня и Вероника пили чай с пирогами, а девочка играла с котёнком. Уже прошло десять минут, полчаса, час… Звать девочку не хотелось. Перед Вероникой открывался целый мир истории, который она не знала.
– У нас очень много остаётся за учебниками. Дети, особенно такие чувствительные, как Карина, понимают это, но объяснить в силу возраста и знаний не могут. А как можно учить неправду? Зачем время терять?
– То есть вы знаете правду?
– Не могу сказать и так. История – такая наука, которая уходит корнями в далёкое прошлое. И всё, что доходит до нас, проходит через столько рук… Как вы думаете, может быть здесь точно, как в математике?
– Нет?! – Вероника вертела в руках чашку.
– Точных ответов, конечно, нет. Но я всегда старалась показать детям, что есть варианты. Что написано так, а вот здесь, здесь и здесь совсем по-другому выходит. И предлагала им подумать, а как им больше нравится, или придумать свой вариант, чтобы сходились все концы.
– А что, не сходятся?
– Конечно! Очень и очень много расхождений, отсюда много теорий. Но можно вдалбливать в голову версию одного учебника, а можно показать широту того, что могут исследовать сами дети. Ведь они могут сделать правильные выводы.
Вероника смутилась:
– Я думаю, вы правы. Но почему к вам не ходят благодарные ученики? Ведь если вы так любили свой предмет, то у вас должны были остаться знакомые? – сомнения, роящиеся в голове Вероники, не хотели уходить.
Бабушка Тоня вздохнула. Веронике показалось, что в глазах мелькнули слёзы.
– Понимаете, десять лет назад мне пришлось переехать сюда. Заболела мать, и я приехала сидеть с ней. Много денег ушло на лекарства. Квартиру там продала. Мать умерла через пять лет. А я уж осталась.
– А сколько было вашей маме?
– Она умерла в девяносто пять.
– Понятно, – Вероника замолчала. Её охватило смущение от резкого вопроса.
– У меня никого не осталось, – одинокая слеза не удержалась и покатилась по щеке. – Муж умер, наш сын, мать… Все мои детки остались там. Многие до сих пор часто звонят. Если приезжают, то обязательно заходят. Но… Ох, как нечасто!
Две женщины, молодая и старая, старательно отводили глаза. Бабушка Тоня продолжила:
– Поэтому я очень обрадовалась, когда мы с Кариной подружились. Так здорово сидеть на лавочке и вести долгие разговоры… Обо всём на свете… Я мечтала о дочке…
Она взяла чашку, руки дрожали.
– А потом… Бусинка. Понимаете, он принёс в дом столько хлопот. Я никогда не хотела заводить домашних животных. Ведь я уже старая, со мной может в любой момент что-то случиться. Я привыкла к размеренной жизни, а тут…
Бабушка улыбнулась:
– Он каждый день что-нибудь вытворяет! Но… он принёс с собой жизнь, полную радостей и приключений. И я спокойна: если со мной что-нибудь случится, то за ним есть кому присмотреть.
Вероника встала, чтобы скрыть смущение, и подлила гостье чаю. Надо же, только с утра она ненавидела эту женщину, думая, что та отнимает у неё Карину, ревновала. Краска бросилась в лицо:
– Вы простите меня! – порывисто произнесла Вероника.
– За что? – удивилась бабушка. – Это я должна просить прощения – навязалась тут вам…
Но Вероника продолжила:
– Понимаете, я очень недоверчиво отношусь к людям. Незнакомым. Скажем так, жизнь научила. Ведь мы тоже с Кариной остались одни…
Антонина Егоровна понимающе закивала.
– Если уж говорить, то до конца, – Вероника набрала полную грудь воздуха, – мне показалось, что вы отнимаете у меня Карину. Ведь мы всегда проводили выходные вместе.
– Что вы?! – опешила бабушка. Но Вероника остановила её:
– Это всё моё воображение! Я вечно напридумываю…
Антонина Егоровна улыбнулась:
– Так вот в кого ваша дочка!
– Да?! – Вероника потёрла нос. – Надо же, мне никогда это не приходило в голову, – улыбка сделала лицо молодой женщины привлекательным. – А ведь правда, я тоже выдумываю, только она – хорошее, а я – плохое.
Повисла пауза, но не неловкая и натянутая, а звенящая переливами доверия, колокольчиками любви, мелодией веры…
* * *
– Мамочка! Бабушка! – вбежала девочка. – Почему вы меня не зовёте? Я жуть как проголодалась!
Вероника взглянула на часы:
– Батюшки! Уже два! Как мы заболтались, Антонина Егоровна.
Бабушка встала:
– Что-то я у вас засиделась. Простите, не буду мешать.
Вероника подошла и взяла её за руки:
– Что вы! Оставайтесь! Я буду очень благодарна, если вы с дочкой после обеда позанимаетесь.
Она лукаво взглянула на дочь:
– А то знаете, я ведь тоже не любила историю…
– Мама, ты никогда не рассказывала!
Женщина рассмеялась:
– Просто ненавидела! Так что буду заниматься вместе с вами. Вдруг вы и мне любовь привьёте к этому предмету, Антонина Егоровна.
Бусинка, пришедший на кухню вслед за девочкой, довольно улыбнулся. Не зря он старался! Лился смех, доброта согревала, надежда окрыляла. Котёнок зевнул и запрыгнул на четвёртый стул, стоящий за столом. Вся семья в сборе! Можно и поспать.
Один глаз приоткрылся. В полудрёме котёнок промурлыкал:
– Конечно, это не конец. Нам ещё многому нужно научиться. Вместе!
Но его услышала только Карина. Рот девочки, наполненный пирожками, растянулся в улыбке.