— Давай поспорим, она не вернётся. — Так как в ответ Костя услышал только угрюмое молчание, то продолжил: — Почему молчишь? Что думаешь? Ну, давай поспорим, хоть на бутылку шампан-
ского.
— Почему ты считаешь, что не вернётся? Она вроде говорила, ей там не понравилось первый раз, — без особого энтузиазма возразил Вадик.
— Оттуда никто не возвращается. Ты хоть одного такого знаешь, кто уехал бы и вернулся? Ну, вот, и я не знаю. Потому что нет таких.
Вадик решительно не находил, что ответить на такие веские доводы друга. Поэтому вяло возразил:
— Давай заключим пари.
Она была странная. Вернее, она была необычная, не такая, как все. Одни её не любили и отвергали, другие восхищались и боготворили. Она могла работать двое суток подряд, если дала слово, что работа будет сделана к определенному сроку. Она могла станцевать на столе на вечеринке, причем, не выпив ни капли алкоголя. Она могла быть серьёзной, даже занудливой, она могла быть бесшабашной, отчаянной, полной огня и задора. В её глазах прыгали бесята.
Иногда в её взгляде читалось: я сделаю это, даже если весь мир будет считать, что это неправильно. Такой была Тося.
Вы знаете, что такое Сретенье? Правильно, это встреча зимы с весной. Её оценки в школе напоминали перепады погоды на Сретенье. Пятерки чередовались с двойками, разбавляемые тройками и четверками. Особенно часто проскакивало «неудовлетворительно» по поведению.
«Когда я вырасту, буду очень знаменитой и не менее богатой, и в журналах про меня напишут, что я была нестандартным ребёнком», — думала Тося, отбывая наказание в углу за очередной неуд.
Закончилась школа, которую она не очень любила. Прошли годы университета, которые были слега лучше. И началась свобода. Многие не любят ту пору, когда бесшабашная юность сменяется сознательной жизнью, но для неё это была желанная свобода.
Всё получилось случайно. Она устроилась на свою первую работу после университета. Работа стала для неё всем: профессией, увлечением, отдыхом, часами урочными и внеурочными. Всё это было хорошо заметно и коллегам, и начальству. Поэтому когда оказалось, что заказчики из Америки хотят видеть человека у себя, то выбор пал на Тосю. Знал бы Вадик, что командировкой всё не закончится, не стал бы четыре часа ждать её у дверей консульства, когда Тося проходила своё интервью на получение визы. Вадик ждал потому, что знал, что Тося волнуется, что для неё это важно. Ему хотелось всегда встречать её после её уроков танцев, после учёбы, после работы. Это так приятно, когда после целого дня разлуки, видишь её, бегущую навстречу. Тося все время была в движении. Она никогда не спускалась с лестницы иначе, как вприпрыжку. Любила кружиться, когда они гуляли в их любимом парке возле университета.
И в этом была жизнь: ждать, видеть, слушать Тосю. А теперь оказывается, что Тося не просто великолепно выполнила свою работу в командировке, но получила приглашение от американской компании.
— Тося, зачем тебе эта Америка? Тут же тоже очень хорошо. Ты сама говорила, что уровень твоих коллег тебя восхищает, что тебе есть чему учиться, куда расти. Ты же знаешь, что в США ни математику, ни физику не преподают так же глубоко, как у нас.
Тося отмахивалась:
— Я съезжу просто ради интереса, приобрести опыт работы. Я вернусь. Мне там, действительно, делать нечего.
И Вадик верил ей. Потому что Тося для него была тем, чьи слова сомнению не подвергают, чьи поступки кажутся всегда правильными, а мысли светлыми. Наверное, на таком доверии строится семья.
Но Вадик пока об этом не думал. Он понял почти с первого дня их знакомства, что Тося, как птица в небе: ни поймать, ни удержать. Да и по темпераменту Тося и Вадик скорее напоминали две крайности — спокойствие и уравновешенность Вадика были также монументальны, как импульсивность и непредсказуемость Тоси.
Это только теория гласит, что противоположности притягиваются, а в жизни как раз чаще притягиваются люди похожие. Ведь человеку проще видеть рядом с собой того, кто напоминает отражение в зеркале, кто, как близнец, ответит также, сделает тот же выбор, подберёт те же слова.
Но было несколько случаев, которые остались в памяти Вадика навсегда.
— Вадик, только обещай, что никому не скажешь.
Вадик, как всегда, на такие вопросы не отвечал. Тося привыкла к этому и ответа не ждала. Молчание Вадика было весомее всяких слов.
— Вадик, только это, действительно, очень важно для меня. Я не могу это доверить никому, даже друзьям и родителям.
Вадик чуть приподнял брови. В его голове пронеслось: «Интересно, к какой категории отношусь я?».
— Ты понимаешь, я давно что-то чувствовала, но объяснить никогда не могла. Да и доказательств чётких не было. А сегодня произошло то, что меня саму напугало и удивило. Я села в автобус после работы и, как обычно, смотрела в окно, отдыхая после многих часов, проведённых перед компьютером. Вдруг мне пришла мысль, что в доме бабушки сейчас что-то неладное происходит. Потом представила её квартиру, бабушку, которая плачет, какой-то беспорядок в её доме. Потом стали прорезаться и другие детали. Мысленно стали появляться картинки: воры, которые забрались в квартиру и перевернули всё вверх дном. Я не могла понять, откуда эти мысли, к чему они, ведь поводов никаких не было.
Я решила, не заходя домой к родителям, навестить бабушку, она жила в нескольких кварталах от нас. Я поднялась на её эта и не успела подойти к квартире, как услышала чужие голоса, а дверь квартиры оказалась открытой. Я прошла в коридор, увидела милиционеров, которые что-то осматривали и записывали, увидела бабушку, которая была крайне взволнована и расстроена. Вадик, расскажи, как я могла по дороге домой почувствовать. Нет, это даже не то слово — узнать, увидеть, что бабушку пытались обворовать. Вадик, даже само это неприятное событие ушло на второй план. Конечно, я провела весь вечер с бабушкой, пытаясь её успокоить, пытаясь помочь ей всё расставить по местам. Но из головы не шло: откуда это видение в автобусе, откуда это знание?
И тогда Вадик понял, к какой категории он относится. Он был тем человеком, который мог выслушать эту небывалую историю и ни на минуту не усомниться, что это была правда. Что Тося, действительно, обладает даром провидения, что она может почувствовать что-то на расстоянии, услышать какую-то информацию по нестандартным каналам или получить её посредством невидимых мысленных полей. И он не подвергнет ни единому сомнению, что всё, рассказанное Тосей, правда от начала и до конца. Да, он не принадлежал ни к друзьям, ни к родственникам, он был Вадиком, который жил для Тоси.
Вадик смотрел в её глаза, и это тоже была магия. Потому что только в её глазах он не видел своего отражения. В её глазах он тонул, а иногда проваливался в бездну. Тося, казалось, никогда не флиртовала, не кокетничала, не проявляла каких-то особых чувств к Вадику. Но в общении с ним она вела себя так, как будто Вадик давно стал ею самою, и она просто рассказывала своей второй половине про то, что первая половина делала в её отсутствие.
Так они и жили несколько лет, удивляя знакомых тем, как могут существовать те, кто противоречит всем социологическим тестам, всем психологическим исследованиям. Пока на пути не появилась эта далекая чужая холодная и беспощадная Америка. Она открыла свою пасть и проглотила Тосю, как чёрная дыра, пролетающую мимо маленькую галактику. А Вадик остался ждать, опустошённый, как человек, которому вырезали сердце, но обеспечили искусственное кровоснабжение.
***
Тося подписала контракт на год. Этот первый год был самым тяжелым для неё. Всё оказалось совсем иным в США: и стиль жизни, и культура, и люди, и работа. Тося чувствовала себя, как отрезанный ломоть. Бежать обратно было стыдно, а терпеть подчас невыносимо.
Она приезжала домой дважды за первый год, не смотря на дороговизну авиа- билетов и дальний многочасовый перелёт. Каждый приезд Тоси домой Вадик ждал, что она распакует свои чемоданы, положит их обратно на антресоли и скажет свою любимую фразу:
— Ну, что ж, пора переходить от кочевого образа жизни к оседлому, как подсказывает история эволюции.
Тося прилетала, и видно было невооруженным глазом, что она уставшая и измученная. Но что-то непонятное тянуло её обратно. Скорее всего, ей не хотелось так легко сдаваться. Она была борцом по природе, и трудностями её было не испугать. Почему Вадик верил, что Тося вернётся? Точнее, верил первый год или два. По очень простой причине. Тося не любила высокопарных слов о любви. Да и вообще никаких словесных объяснений она не любила. Друзья Вадика и Тоси считали, что они не пара, а просто близкие знакомые. Но Тося не считала нужным кому-то что-то доказывать и рассказывать. Она была загадкой для многих, если не для всех. Когда они оставались с Вадиком одни, она просто обнимала его за шею, притягивала к себе и говорила: «Ты самый
лучший человек на земле». Тося и Вадик целовались, и в эти минуты они, действительно, становились одним целым, одним существом, одной Вселенной. Поцелуй — это самое прекрасное, что дарено людям. Только в поцелуе правда, полное доверие и любовь. Зная это, не надо никаких слов, клятв и обещаний.
Тося стояла на берегу озера. Вроде озеро как озеро, даже со стайкой диких гусей. А всё равно что-то в этом озере было чужое. Наконец, Тося сообразила, что было не так с озером. Где вы увидите в России или на Украине озеро с ровно постриженной травой вокруг? Разве что возле какой-нибудь правительственной дачи или возле исторического памятника типа дворца времен Петра I. Для Тоси озеро в парке или в лесу всегда ассоциировалось с ивами, зарослями камыша. Тосе всё казалось чужим в Америке. Даже, идя по обычной американской улице, она подмечала отличия. Ей ужасно хотелось закрыть глаза, а открыв их, оказаться в своём родном городе, в привычной обстановке. Вот по улице идёт семья индусов — они всегда ходят большими семьями — старые родители, их дети, сёстры и братья, их маленькие дети. Начинаешь понимать, почему цыгане исторически связаны корнями с Индией.
Тося закрыла глаза и стала представлять, какая сейчас осень в её родном городе. Она произнесла про себя: «Облака, отнесите мои мысли Вадику, передайте ему, как сильно я скучаю, как я люблю, как я жду встречи». И облака понеслись по небесной глади вокруг всего земного шарика на другую сторону сферы. Она вспомнила их первую осень. То время, когда они, ещё не совсем осознав случившееся, уже начали догадываться, что их накрыла волна-цунами. Они смотрели друг на друга, и внутри начиналось полное смятение чувств.
Вадик и Тося учились в одном университете, но на разных факультетах. Вадик учился на физическом, а Тося на факультете кибернетики. У них было много общих друзей. Дружба началась ещё с первой поездки в колхоз. Песни у костра по вечерам после трудового дня на «полях родины», поедание всего, что можно было найти по причине совершенно сиротских обедов и ужинов в столовой — всё это сплотило их компанию на многие годы. Стояла золотая осень. Ребята выбежали после пар на свободу и задумали поехать гулять к Мариинскому дворцу. Пряные запахи осени, разноцветная листва и опавшие каштаны под ногами — всё это сводило с ума, будоражило молодую кровь. Ребята гуляли по старым улицам своего великолепного города, смотрели на купола церквей, на красивые здания, и казалось, что это лучший день в году. Вадик и Тося в тот день первый раз почувствовали что-то необычное между ними. Раньше они шли в своей компании, наперебой разговаривая, отпуская шутки, показывая на что-то привлёкшее внимание. Но в тот день Вадик и Тося, как будто забыли о других. Они старались идти рядом, они замечали каждое движение друг друга, каждый поворот головы, каждый взгляд. Их руки иногда слегка касались. Наступило какое-то помрачение сознания, когда самые обычные слова и поступки приобретают новый смысл и значение. Этот день Тося запомнила навсегда и теперь вдали от дома, вдали от Вадика она вспоминала каждую минуту этой городской прогулки.
Однажды осенью Вадик с самого утра почувствовал себя плохо. Но дома он оставаться не любил, даже когда серьёзно болел. Во-первых, дома было скучно. Во-вторых, в университете был самый разгар: важные лекции, семинары и множество лабораторных работ. Лабораторные работы вёл его любимый преподаватель Сергей Юрьевич.
В общем, не смотря на все признаки недуга, Вадик отправился в университет. Тося была индикатором болезней близких людей. Она в то утро спасалась от головной боли таблетками анальгина. Чтобы понять, кто заболел, она позвонила родителям и бабушке. Узнав, что у них всё в порядке, она догадалась, что это Вадик. Пары у Тоси заканчивались ровно в два часа. Она поспешила на физический факультет к Вадику. Увидев его, она уже не сомневалась, что Вадик сильно заболел: глаза у него воспаленно блестели, щёки впали, а цвет кожи был мертвенно бледным. Тося потрогала рукой лоб — он был, как печка.
— Вадик, тебе надо срочно идти домой. Отлёживаться и лечиться.
— Не понимаешь, я сегодня не могу дома быть. Лабораторные, которые если пропустить, потом будет трудно сделать.
Тося подошла к столу Сергея Юрьевича.
— Здравствуйте. Не могли бы вы мне помочь? Один из ваших студентов нарушает законы физики. Все системы стремятся прийти в стабильное и уравновешенное состояние. Но вот одна система сов сем разбалансировалась: температура под сорок, кровообращение на нуле. Пожалуйста, помогите эту ошибку природы отправить домой лечиться.
Сергей Юрьевич подошел к Вадику и тоже оценил его болезненный вид.
— Вадик, идите домой. Если вы захотите сделать эту лабораторную позже, я приду в лабораторию, и у вас будет достаточно времени, чтобы всё наверстать.
— Сергей Юрьевич, но может….
— Вадик, я вас очень прошу послушать меня, а также эту молодую леди. Идите, идите, идите.
По дороге домой они сначала молчали. И вдруг Тося закричала.
— Я знаю. Я точно знаю. Это клещ. Тебя вчера, когда мы ездили загород, укусил клещ.
Вадик усталыми больными глазами посмотрел на Тосю.
— Это может быть клещ, а может быть аппендицит, а может, воспаление лёгких. Твои догадки ничем не обоснованы.
Тося настояла на своём, и они пришли в поликлинику. Тося также настырно уверила врача, что надо искать клеща.
Изумлённый врач, действительно, нашёл на шее у Вадика клеща.
Вытащил его, сделал укол от инфекции. Когда всё было позади, врач, сказал Тосе:
— Если вы ещё не определились с вузом, то очень советую вам, барышня, подумать о медицинском институте.
Вадик, которому стало уже лучше, пробурчал:
— А вы не знаете, институт Белой и Чёрной магии у нас в городе есть? Я бы советовал барышне именно туда поступать.
***
Проснувшись и одевшись, Тося прошлепала на кухню и замерла возле настенного календаря.
— Один, два, три, четыре, — считала она, водя пальцем по квадратикам с датами.
«Вот это да, — подумала Тося. — Я уже четыре дня в родном городе, а Вадика так и не увидела».
Тося приехала в отпуск. Она не проводила свои отпуска нигде, кроме, как дома, с семьей, с друзьями. В первый же день позвонила Вадику, но его мобильный телефон не отвечал, домашний тоже. Тося написала Вадику несколько электронных писем, что приезжает, что хочет встретиться, но ответа не было ни на одно письмо. Она пыталась дозвониться родителям Вадика, и однажды это удалось. Родители сказали, что Вадик дома, никуда не уехал, и телефон его вроде бы работает исправно. Тося поняла, что Вадик избегает встречи с ней.
Она знала, что есть все основания, чтобы обижаться, чтобы оттолкнуть её, чтобы разорвать все отношения. А может быть, он просто встретил другую девушку. Такое тоже могло случиться. Но Тося приняла важное для себя решение, и ей не терпелось поделиться этим с Вадиком.
Тося вошла в комнату Вадика. Он не обернулся, когда услышал шаги, так как думал, что это кто-то из родителей. В этой комнате было всё очень знакомо Тосе: макеты яхт, полка с книгами и картины Вадика на стенах. За последние несколько лет изменилось очень мало.
— Вадик, что ты делаешь? Почему ты не ответил ни на одно из моих писем, ни на один звонок? Что ты хочешь этим доказать? — Тося стола перед ним, как террористка перед прыжком.
Отойдя после шока от неожиданного появления Тоси, Вадик стал разглядывать её. Тося изменилась, повзрослела. Стала ещё лучше, ещё красивее.
Вадик молчал, потому что не знал, хватит ли возраста Вселенной, чтобы рассказать Тосе, что он пережил за последние два года. Он умирал, надеялся и терял надежду, воскресал и жалел о воскрешении.
Тося ничего не знает и никогда не поймёт. Поэтому пусть всё будет так, как это выглядит со стороны. Тося приехала в гости домой, а он не желает её видеть.
— Вадик, люди ошибаются и совершают глупые поступки. Они расплачиваются за это. Но каждый имеет право на попытку исправиться. Вадик, я пришла, чтобы сказать тебе: я очень виновата перед тобой. Я жалею о тех месяцах, которые сплелись в годы, когда я была далеко от тебя. Если можешь, прости меня. И я обещаю: я никуда и никогда не уеду. Я сяду в этой комнате. Я буду надоедать тебе своей бесконечной трескотнёй. Я буду сидеть и смотреть, как ты работаешь, рисуешь или спишь.
Вадик не ожидал Тосю. Но ещё более неожиданной была её речь. Что теперь делать? Как теперь отвечать на эти откровения и признания?
— Какое сегодня число? — вдруг спросил Вадик.
— Двадцать седьмое сентября.
Вадик выдвинул верхний ящик письменного стола. Достал толстый дневник и открыл его на какой-то странице посередине. Протянул Тосе:
— Тося, откуда ты узнала? Ты не могла знать. Что это: совпадение или опять твои непонятные способности?
Вадик показал Тосе запись от 27 сентября прошлого года. «Раньше я никогда не знал, что такое встречи и расставания с любимым человеком. Теперь знаю. Тося приезжала в отпуск. Мы виделись каждый день, проводили время в кругу друзей и вдвоем. Тося совсем не изменилась, такая же близкая и родная, непосредственная и задорная. Я ждал, что она распакует свои чемоданы и никогда больше не покажет мне билеты на самолёт. Но этого не случилось и в этом году. Тося улетела в растреклятую Америку. Сказать, что я люблю её значит не сказать ничего. Я вспоминаю тот день, когда мы первый раз взялись за руки, и не знаю, был это самый счастливый день в моей жизни или самый роковой. Я не могу больше так жить. Я не могу больше кормить себя надеждами и сказками, что Тося останется со мной. Я и так уже не верю в наше с Тосей будущее. Я ждал её два года, считая дни, которые мы порознь. Я даю Тосе время, ещё один год. Это, конечно, условности, но мне будет легче знать, что эта мука не вечна. Если до 27 сентября следующего года ничего не изменится, я попытаюсь забыть её, стать свободным от неё, начать жизнь сначала и никогда не вспоминать прошлого».
Тося прочитала эту запись в дневнике. Ещё раз взглянула на дату на экране своего телефона. Лицо её не выразило какого-то удивления или каких-то других чувств. Она сказала:
— Помнишь, я говорила тебе раньше, есть вещи, которые я не могу сказать родным или друзьям, но могу сказать тебе? Только тебе.
Тут раздался громкий и настырный дверной звонок. Дверь открыли родители, потому что они поняли: сегодня день непрошенных гостей и неожиданных визитов.
В комнату Вадика вошёл Димка. Он увидел Тосю. Ещё ничего не зная, он почувствовал, что между Тосей и Вадиком произошёл важный разговор. Димка несколько раз перевёл взгляд с Тоси на Вадика и обратно. А потом сказал:
— Ненавижу проигрывать пари. Странно, но на этот раз чертовски приятно осознавать себя проигравшим. Так что, бежать за шампанским?
Киев, Украина